В
наступающем 2020 году крымская общественность
будет отмечать два литературных юбилея:
200 лет пребывания Пушкина в Крыму и 120-ю
годовщину со дня рождения Есенина. Им
было суждено жить и творить в разные
эпохи, несовместимые не только по
времени, но и по тем задачам, которые
пришлось решать России в XIX и ХХ веках.
И все же есть между ними нечто общее,
что их роднит в поэзии, а именно —
утверждение и возвышение России.
ЧУВСТВО РОДИНЫ
Пушкин и Есенин —
живописатели России — общепризнанная
норма, как и то, что оба поэта — создатели
новых символических образов нашей
родины. Нет никаких сомнений и в том,
что оба поэта — Пушкин и Есенин —
житейски достовернейшие русские люди,
отличающиеся высоким градусом русской
подлинности. Они — законнорожденные
сыны общерусского полка, от митрополита
Иллариона до Арины Родионовны и Татьяны
Федоровны (мать Сергея Есенина). Достоверно
и то, что Пушкин и Есенин — наши учителя
и предсказатели. И при этом ощущенье,
что уроков они дали больше, чем их
восприняли, а их предсказания только
начали сбываться, не покидает. Это похоже
на «Куда ж нам плыть?..» в незавершенной
пушкинской «Осени»: без готовой дорожной
карты, но с предложением задуматься.
Этот же вопрос почти
через 100 лет вставал и перед Сергеем
Есениным, когда он в 20-е годы путешествовал
по странам Западной Европы и США, и где
ему настоятельно рекомендовали остаться
навсегда. Но поэт, находясь вдали от
родины, все больше и больше думал о
России:
Только ближе к
родному краю
Мне б хотелось
теперь повернуть.
И когда наступил
момент возвращения, поэт с радостью
воскликнул:
Но все же точкой
корабля
К земле любимой
приплываю!
Жить вне родины,
без России не мог ни Пушкин, ни Есенин.
НА БРЕГАХ ТАВРИДЫ:
ВЕК XIX И XX
Нам, крымчанам,
отрадно и то, что оба поэта побывали в
Крыму. Александр Сергеевич посетил Крым
в 1820 году. Его духовную миссию в Крым
образно передал поэт Максимилиан
Волошин:
Эти пределы священны
уж тем, что однажды под вечер
Пушкин на них поглядел
с корабля по дороге в Гурзуф.
С одной стороны,
своим посещением Пушкин как бы духовно
закрепил Крым за Россией, а с другой —
крымская реальность вдохновила поэта
на новое творчество после почти
полугодового молчания. И как мы знаем,
Пушкин посвятил Крыму более 30 лирических
элегий и поэтических фрагментов, две
поэмы и многочисленные публицистические
отклики. А его поэма «Бахчисарайский
фонтан» придала Пушкину европейскую
известность.
Указал Пушкин нам
и геополитическую выгоду в связи с
присоединением Крыма к России: «Должно
надеяться, что эта завоеванная сторона,
до сих пор не приносившая никакой
существенной пользы России, скоро
сблизит нас с персиянами безопасною
торговлею, не будет нам преградою в
будущих войнах – и, может быть, сбудется
для нас химерческий план Наполеона в
рассуждении завоевания Индии».
Говоря о «завоеванной
стороне», Пушкин, конечно же, подразумевал
не только Крым, но и Кавказ в целом, а
главное — господство России в Черном
море, а, называя план Наполеона
«химерческим», поэт тем самым дает
понять, что он имеет в виду мирное
«завоевание» Россией великих просторов
Азии, где находятся сегодня наши главные
стратегические партнеры – Китай и
Индия. Эти дальние геополитические
прицелы, о которых размышлял Пушкин,
стали наиболее активно воплощаться в
жизнь только в последние десятилетия
нашего столетия.
Сергей Есенин впервые
посетил Крым в 1914 году, когда поэту еще
не исполнилось и 19-ти лет. Он жил тогда
в Ялте, выступал со своими стихами перед
публикой. Мы, крымчане, гордимся тем,
что именно эти крымские выступления
начинающего поэта дали сигнал о появлении
нового поэтического гения России.
КРЫМ, ВЕК XXI
В конце 2013 – начале
2014 года перед крымчанами встал во весь
рост все тот же пушкинский вопрос: «Куда
ж нам плыть?..» Ответ был дан Сергеем
Есениным. «Люблю я ропот буйных вод», —
признавался поэт в 1914 году. Ровно через
100 лет, весной 2014 года, в поддержку крымчан
в их желании «быть с Россией» слышался
уже не «ропот», а громкий гул «буйных
вод» по всей необъятной России. С крымским
Салгиром были солидарны Иртыш и Амур,
Волга и Дон, Обь и Ангара, Сура и Мокша,
Ока и Кама, реки Кубань и Терек. Их громкий
гул доносил только одно: «Крым! Мы с
тобой!».
И крымчане сделали
свой выбор: «С Россией навсегда!»
Той славной Крымской
весне с пушкинским словом салютовала
вся наша российская держава:
«Россия! Встань
и возвышайся!
Греми, восторгов
общий глас!»
А в Крыму, как
100 лет назад, колокольным звоном зазвучало
величаво есенинское:
«Звени, звени,
златая Русь!»
Последующие пять
лет после Крымской весны стали новым
испытанием для крымчан: «Сдюжим ли мы?»,
— это уже вопрос от Шолохова. Крым тогда
напоминал есенинского «красногривого
жеребенка», пробовавшего догнать
российского «стального коня». Предстояла
до коли еще небывалая мобилизационная
работа по переводу сразу всего Крыма
на российские рельсы.
Нам тогда точно
помогли зоркие державные взгляды Есенина
и Пушкина. Известно, что Пушкин –
промыслитель и сподвижник всего здорового
и бойкого полета, всего общероссийского
дерзания в области как «индустриальной»,
так и «социально-экономической». Пушкин
всегда приветствовал созидательный
труд на русских дорогах (можно сказать,
на дорогах в далекое будущее).
Вспомним его строчки
из седьмой главы «Евгения Онегина»:
Когда благому
просвещенью
Отдвинем более
границ,
Со временем (лет
через пятьсот)
Дороги, верно у
нас изменятся безмерно!
Шоссе Россию
здесь и тут,
Соединив,
пересекут.
Мосты чугунные
чрез воды
Шагнут широкою
дугой,
Раздвинем горы,
под водой
Пророем дерзностные
своды…
Так высказаны были
пушкинские виды на улучшение наших
дорог, с упованием, что и ездить будет
чудесно, через горы и воды, по «шоссе»,
по «мостам чугунным», под «дивными
сводами». Чем пушкинский проект не
соответствует тем грандиозным стройкам,
которые ведутся сегодня в российском
Крыму?
Поэт Сергей Есенин
хоть и писал в свое время больше о «Руси
уходящей», но в то же время и он «через
каменное и стальное» видел «мощь родной
стороны». Устами комиссара Рассветова
Есенин говорит:
Чем больше гляжу
я на снежную ширь,
Тем думаю все
упорнее.
Черт возьми!
Да ведь наша
Сибирь
Богаче, чем желтая
Калифорния.
С этими запасами
руды
Нам не страшна
никакая
Мировая блокада.
Только работай!
Только трудись!
И в республике
будет,
Что кому надо.
«Америка, — далее
пишет поэт, — жадная пасть, но Россия –
вот это глыба… Здесь одно лишь нужно
лекарство – сеть шоссе и железных
дорог». И далее: «Вместо дерева нужен
камень, черепица, бетон и жесть». Ему
видится, что на родине нашей скоро будут
«паровозы кругом, корабли».
Складывается
впечатление, что пушкинско-есенинские
размышления о путях-дорогах нашей
страны, высказанные ими еще в прошлых
веках, воспринимаются нами сегодня как
цитатники из наших сегодняшних
социально-экономических программ по
переустройству российского Крыма.
Перефразируя классика, мы можем смело
утверждать, что Пушкин и его наследник
Есенин являются и сегодня нашими «ВСЕ».
Правда, другой наш
классик однажды заметил, что за нашей
русской словесностью стоит «поэт не
ниже Пушкина». Конечно же, Федор Михайлович
Достоевский имел в виду сам русский
народ. Если бы мы прямо спросили об этом
Пушкина или Есенина, они бы согласились,
что народное выше их. Исходя из такого
глубочайше целостного понимания человека
и общества, Пушкин и Есенин набросали
для нас и образ-образец нужной России
власти: академик-герой-мореплаватель-плотник-земледелец-рабочий
(чем не предвосхищенье послеоктябрьским
усилиям общерусского государственного
устроения); Пушкин хочет России
открыто-дружественного единения с миром
(«все флаги в гости будут к нам»), и Есенин
непроизвольно откликается на это: «за
столом никто у нас не лишний». Пушкин
предупреждает, в какой общественной
атмосфере эта же народная власть
неизбежно задохнется и выдохнется (что
и произошло: «беда стране, где раб и
льстец одни приближены к престолу»).
Еще более простецки выразил эту же самую
пушкинскую мысль Сергей Есенин. Его
Лабутя из «Анны Снегиной» — преобразователь
сельских порядков, который «при всякой
опасной минуте хвальбишка и дьявольский
трус». Пришел Октябрь:
И вот он, конечно,
в Совете,
Медали запрятал
в сундук...
Такие всегда на
примете.
Живут, не мозоля
рук...
Пушкинско-есенинские
предупреждения остаются и сегодня
насущными, ибо «рабов и льстецов,
«лабутятей» всяких мастей мы можем
наблюдать и в нашей сегодняшней крымской
действительности.
И наконец же, и
Пушкин, и Есенин оговаривают и наш успех
«промышленного роста» одним, но очень
важным условием: внимание к нуждам
простейшего, обычнейшего человека.
«Гляжу вперед я без
боязни», — говорил Пушкин в XIX веке;
«Вижу, вижу счастливую Русь», — отвечал
ему Есенин из века XX. Эта уверенность
поэтов, несомненно, должна нам всем и
сегодня, особенно учитывая наши нынешние
крымские реалии («мировая блокада» по
Есенину), придавать свежести и силы «в
надежде славы и добра». А дел у крымчан
еще много. Стоит только поскорее признать,
что взаимопонимание с Пушкиным и Есениным
есть национальная необходимость;
особенно это важно для нас, крымчан.
Валерий ЛАВРОВ,
кандидат
филологических наук,
доцент
