Приближается
100-летие Февральской революции 1917 года,
которая не только завершила более чем
300-летнюю историю правления рода Романовых
и почти 370-летнюю историю русской
монархической власти, но и открыла новый
этап мировой истории.
Первая
мировая война глубоко потрясла все
российское общество. Она буквально
взорвала его экономику, политическую
структуру, социальную психологию масс.
Война подвела черту под одной эпохой в
жизни людей и открыла совершенно новую
ее страницу, заполненную бурными,
социальными потрясениями, следовавшими
друг за другом в таком темпе, с таким
накалом страстей и в таких необычных
комбинациях, каких еще не знало
человечество.
В
последнее время псевдо-патриоты кричат
на всех углах, что царская Россия к
началу войны представляла из себя чуть
ли не самую мощную державу не только
Европы, но и мира в экономическом,
политическом и военном плане. Многие
из них утверждают о неком «чуде-взлете»
романовской России в конце XIX – начале
ХХ веков. Давайте разберемся.
Россия
обладала значительным национальным
богатством, превышавшим соответствующие
абсолютные показатели Германии и
Франции, не говоря уже об Австрии,
Венгрии, Италии и Японии. Но значительную
часть его составляли естественные
(природные) ресурсы. В расчете же
национального богатства на душу населения
Россия принадлежала уже только к группе
среднебогатых стран (Италия, Австро-Венгрия),
опережая Японию, но серьезно уступая
США, Англии, Франции и Германии.
Национальные (естественные, природные)
богатства характеризуют скорее
экономические возможности, некий
базисный потенциал. Реализация же этих
возможностей выражается в иных
показателях, как традиционных (национальный
доход, промышленное производство, объем
внешней торговли, протяженность железных
дорог, тоннаж торгового флота), так и
характерных лишь для новой эпохи
(финансовый капитал, экспорт капитала).
По большинству традиционных показателей
Россия занимала пятое-шестое место в
абсолютном выражении и седьмое-восьмое
в соотношении с численностью населения.
По
промышленному производству Россия
занимала только пятое место в мире, а
по производству на душу населения
уступала ведущим промышленным державам
в пять-десять раз. По внешнеторговому
обороту Россия занимала тоже пятое
место в мире. Пятую позицию Россия
занимала и по мощи финансового капитала.
К тому же, основной капитал главных
отраслей промышленности России
принадлежал иностранным банкам. В
горной, горнозаводской и металлообрабатывающей
промышленности 52 процента капитала
было иностранным, в паровозостроении
— 100 процентов, в электрических и
электротехнических 30 компаниях — 90
процентов, все имеющиеся в России 20
трамвайных компаний принадлежали немцам
и бельгийцам. В нефтяной отрасли
господствовали три монополии, которым
принадлежали свыше половины добычи и
почти вся переработка нефти —
англо-французская («Ойл»), англо-голландская
(«Шепл») и шведско-немецкая («Нобель»).
Не
следует преувеличивать и военную мощь
России. По количеству солдат в строю на
одну тысячу жителей Россия стояла на
одном уровне с Австро-Венгрией, уступала
Франции, Италии и Германии. По отношению
количества находящихся в запасе к
численности населения страна имела
показатели в 2-3 раза меньше, чем другие
сухопутные европейские державы. Русская
армия — самая медлительная по
сосредоточению армий в Европе, она
заметно отставала в военно-техническом
оснащении и отличалась самым низким
образовательным уровнем среди солдат.
В
геополитическом плане Россия в
рассматриваемый период, в отличие от
западных стран, не отличалась
воинственностью. Недостаточная
подготовленность к тотальной схватке
и внутренняя нестабильность после
революции 1905-1907 годов побуждали власть
к осторожности и поискам компромиссов.
Вместе с тем, имперский менталитет
правящей бюрократии не допускал мысли
о хотя бы временном отказе от великодержавной
роли по крайней мере в традиционных
Восточном и славянском вопросах.
Определенное значение имел также
великодержавно-националистический
настрой общественности, проявлявшийся
в печати и Думе. На рубеже 1913-1914 годов в
сознании правящих кругов произошел
психологический перелом, выразившийся
в решимости впредь не отступать перед
вызовом со стороны Германии и
Австро-Венгрии. Этот новый настрой
сыграл свою роль в дни рокового июльского
кризиса 1914 года.
В
развернувшейся в 1914 году Первой мировой
войне, лидеры обеих столкнувшихся
группировок возлагали большие надежды
на подъем национальных чувств и сплочение
всех слоев общества вокруг правительства.
Призывы к национальному единению звучали
и в манифесте Николая II, обнародованном
на следующий день после объявления
войны. «В грозный час испытания да будут
забыты внутренние распри. Да укрепится
еще теснее единение царя с его народом,
и да отразит Россия, поднявшаяся как
один человек, дерзкий натиск врага», -
говорилось в этом программном
правительственном документе.
Ответ
на этот призыв со стороны уже давно
расколотого на враждующие между собой
политические лагеря российского
общества, естественно, не мог быть
однозначным. Практически лидеры всех
политических партий подтвердили свою
причастность в деле «одоления насильника»,
заявив об этом на экстренном заседании
Государственной Думы 8 августа 1914 года.
Лишь большевистская фракция Думы внесла
диссонанс в царившую атмосферу единения
и примирения, заявив, что РСДРП и идущие
за ней рабочие на перемирие с властью
не пойдут, поскольку война носит с обеих
сторон несправедливый характер.
Нам
уже приходилось писать о царском
правительстве, о роли российской
буржуазии, о высшем командовании армией
в годы Первой мировой войны (см. №№ 44,
45, 48, 49 2016 года). Сегодня мы кратко подведем
политические итоги царствования Николая
II.
К
концу 1916 года всем стало понятным, что
царское правительство не способно было
решить ни одного вопроса — ни политического,
ни экономического, ни социального, ни
военного. Царским режимом были недовольны
все: крестьяне и рабочие, либералы и
левые, буржуазия и военные, интеллигенция
и партнеры по военной коалиции. В итоге
патриотическое оживление, сопровождавшее
начальный этап войны, стало очень быстро
сменяться, с одной стороны, апатией,
усталостью, разочарованием в способности
царизма защитить честь и национальное
достоинство России, а с другой, — рост
революционно-патриотических настроений.
Воюющая Россия катилась в неизвестное
будущее. В. И. Вернадский, один из активных
участников февральских событий (был
членом ЦК кадетской партии), находясь
в научной командировке за границей
(1922-1926), часто слышал там от участников
белого движения слова «восхваления» и
«возвеличивания» царской монархии. В
дневнике этого периода он отмечал, что
у Николая II, в отличие от Екатерины II,
Николая I и Пушкина, напрочь исчезло
«чувство неустойчивости существующего»,
имея в виду непроходимое для государственного
деятеля ощущения постоянной необходимости
поддерживать стабильность общества
как саморазвивающейся системы. Это
должно проявляться как к готовности к
реформам, так и в потребности создавать
баланс противовесов в государственной
машине.
Отсюда,
по мнению В. И. Вернадского, и «произошло
крушение Романовых». В дневниковой
записи от 16 августа 1924 года он пишет:
«Мне стало ясно, что и среди белой
молодежи, не видевшей старого режима,
происходит его идеализация. Им кажется,
что во главе власти стояли люди морально
и умственно головой выше окружающего…
Несомненно, среди них были люди с именами
и с большим внутренним содержанием —
такие, как Витте, Кони, Ковалевский,
Таганцев и другие. Но не они задавали
тон… Сейчас ничего не значащая молодежь
идеализирует царских министров, искажает
истину в своей фантастической реабилитации
Николая II. И эти министры последних лет
— да и раньше — Горемыкин, князь Голицын,
Протопопов, Щегловитов… Какой ужасный
подбор! Не было у них ни природного ума,
ни блеска знания и образования, ни
преданности России, ни идеи государственности.
В общем, ничтожная и серая, жадная и
мелко хищная толпа среди красивого
декорума… И это отсутствие содержания
сказалось в грозный час».
После
отречения Романовых власть перешла к
Временному правительству, состоявшему
из наспех сколоченного из представителей
разных думских фракций.
Проект
Запада
Кадетская
партия, представленная в IV Государственной
Думе большинством, считала, что после
свержения самодержавия в России, лишь
она должна взять всю полноту власти с
тем, чтобы по западному образцу пройти
путь от самодержавия до конституционной
Республики. Лидеры кадетов консультировались
у Макса Вебера, активно изучавшего
революционное движение в России. Вебер
объяснял доморощенным либералам, что
Россия, в отличие от Запада, отвергала
ценности «собственности», она даже в
буржуазной среде не являлась абсолютной
и фундаментальной ценностью. И он
предупреждал кадетов: если вы свергните
монархию, то в пролом плотины хлынет
волна общинного крестьянского коммунизма,
с которым им не совладать. Так оно и
случилось.
В
итоге Временное правительство так и не
смогло легитимизировать свою власть.
Ни одного серьезного вопроса они решить
не могли, постоянно идя на компромиссы,
которые не удовлетворяли ни буржуазию,
ни крестьянство, ни рабочих, ни зарубежных
«союзников». В. И. Ленин, характеризуя
деятельность Временного правительства,
говорил, что оно не могло дать народам
России «ни мира, ни хлеба, ни полной
свободы…. Все обещать, ничего не
исполнять».
В
политике «февралисты» были «непредрешенцами»,
сторонниками Учредительного собрания,
которое должно было определить форму
правления «единой и неделимой». В тех
российских реалиях этот проект
«февралистов» оказался нереализуемым,
а попытка воплотить его в жизнь —
катастрофической. Если присмотреться
к динамике ключевых параметров общества
и государства с февраля по октябрь 1917
года, то это была, безусловно, катастрофа.
Государственность они хотели имитировать
западным правом: демократией и разделением
властей. Но, как только они начали это
делать, государство распалось, отделялись
не только Польша, Финляндия, прибалтийские
лимитрофы, Украина, кавказские и
среднеазиатские национальные окраины,
но и Сибирь, другие регионы с русским
населением. Все это пришлось заново
собирать большевикам в своем проекте
под названием «СССР».
Быстро
завяли и мечты о демократии. Кадеты все
больше и больше подумывали о военной
диктатуре. С этой целью они вели переговоры
с Колчаком, Алексеевым и Деникиным.
У
кадетов оставалась одна цель — война
до победного конца. А. И. Гучков на
заседании правительства так и заявил:
«Мы должны все объединиться на одном —
на продолжении войны, чтобы стать
равноправными членами международной
семьи». Вот этого 90 процентов населения
России и не желали. Не случайно С. Н.
Булгаков в своем философском трактате
«На пиру богов», где он «моделировал»
расстановку социальных сил в революционной
России, вложил в уста одного из персонажей,
царского генерала, следующее рассуждение:
«Уж очень отвратительна эта мысль об
окадеченной «конституционно-демократической»
России. Нет, лучше уж большевики! Да, из
этого еще может толк выйти, им за один
разгон Учредительного собрания, этой
пошлости всеройской, памятник надо
возвести. А вот из мертвой хватки господ
кадетов России живою не выбраться».
Таким
образом, проект по переустройству России
по западному буржуазному образцу,
предложенный кадетами, полностью
провалился. Его не поддержало большинство
населения России. К тому же, «февралистов»
поджимали Советы рабочих, крестьянских
и солдатских депутатов, желавших устроить
жизнь страны на началах справедливого
и братского союза всего трудящегося
народа, и это случится в октябре 1917 года.
Валерий
Лавров,
секретарь
Крымского рескома КПРФ
